«Пена дней» и другие истории - Борис Виан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна работал у себя, а Дюдю диктовал Рошель письма. Услышав шум мотора, все трое вздрогнули и высунулись из окон. Но шум доносился с другой стороны. Заинтригованные, они спустились на первый этаж. Впрочем, Анна тотчас поднялся, опасаясь получить от Дюдю нагоняй за то, что отвлекается от работы в рабочее время. Прежде чем совсем уехать, Жуйживьом сделал круг. Сквозь скрежет зубчатых колес он не расслышал, что кричал ему Амадис, поэтому ограничился тем, что помахал ему рукой и на предельной скорости рванул через ближайшую дюну. Послушные колеса плясали по песку, разбрасывая вокруг фонтаны желтой пыли. Солнце превращало эти фонтаны в дивные песчаные радуги, которые доставляли Жуйживьому небывалое наслаждение своей безудержной многоцветностью.
На вершине холма профессор едва не столкнулся со взмыленным велосипедистом, одетым в форменную блузу табачного цвета и тяжелые, подбитые гвоздями башмаки, над верхним краем которых выглядывали носки из серой шерсти. Облачение велосипедиста дополняла форменная фуражка. Это был инспектор, посланный арестовать Жуйживьома.
Поравнявшись с велосипедистом, Жуйживьом дружески помахал ему рукой, потом стремительно съехал по склону.
Он смотрел на окружающий его пейзаж, будто нарочно созданный для запуска самолетов, и даже чувствовал в руках бешеную дрожь «Пинга-903» в момент, когда тот готов был вырваться из его объятий и совершить единственный в своей самолетной жизни счастливый полет.
От «Пинга» остался один пепел, Баррицоне и практикант тихо гнили, а он, Жуйживьом, убегал из-под носа инспектора, который явился по его душу потому лишь, что в правой колонке списка у него значилось на одно имя больше – или же не хватало одного имени в левой колонке.
Жуйживьом старался объезжать пучки лоснящейся травы, чтобы не нарушать гармонию округлых линий, царившую в пустыне, – гармонию без теней, потому что солнце вечно висело в зените, но еле грело, пассивное и ленивое. Несмотря на большую скорость, профессор почти не чувствовал ветра, и если бы не шум мотора, тишина, окружавшая его, была бы совершенной. Подъемы, спуски. Ему нравилось срезать дюны наискосок. Черная зона надвигалась с капризной прихотливостью – то внезапно и резко, то медленно и неуловимо, в зависимости от того, какое направление задавал профессор своему передвижному механизму. На секунду он закрыл глаза. Вот она, черная зона. В последний миг профессор крутанул руль на четверть оборота и отдалился от нее по широкой кривой, очень точно повторявшей изгиб его мысли.
Профессорский взгляд зацепился за два маленьких силуэта, и Жуйживьом узнал Олив и Дидиша. Они играли во что-то, присев на корточки. Профессор прибавил скорость и резко затормозил около детей.
– Здравствуйте, – сказал он, выходя из машины. – Во что играем?
– Ловим люмиток… – сказала Олив. – У нас их уже миллион.
– Миллион двести двенадцать, – поправил Дидиш.
– Вот и чудно, – сказал доктор. – Ничем не болеем?
– Нет, – сказала Олив.
– Не особенно… – отметил Дидиш.
– Что с тобой? – спросил Жуйживьом.
– Дидиш проглотил люмитку.
– Как же ты так, балбес? – сказал профессор. – Они ведь грязные. Зачем ты это сделал?
– Так просто, – сказал Дидиш. – Посмотреть, что будет. Не такая уж это гадость.
– Он совсем спятил, – доложила Олив. – Я больше не хочу выходить за него замуж.
– Ты совершенно права… – заверил ее профессор. – Вдруг он и тебя заставит люмиток глотать, а?
Он потрепал девочку по светлым волосам. Под солнечными лучами они выгорели отдельными прядями, а блестящая кожа покрылась ровным темным загаром. Присев перед корзиной с люмитками, дети в напряженном ожидании смотрели на профессора.
– Ну что же, будем прощаться? – сказал Жуйживьом.
– Вы разве уезжаете? – спросила Олив. – А куда?
– Я и сам не знаю. Поцеловать-то тебя можно?
– Только без глупостей!.. – предупредил мальчик.
Жуйживьом расхохотался:
– Ты что, боишься? Это потому, что она передумала выходить за тебя замуж и может теперь уехать со мной?
– Вот еще! – возмутилась Олив. – Вы слишком старый.
– Ей другой нравится, – сказал Дидиш. – Тот, у которого собачье имя.
– А вот и нет! – возразила Олив. – Глупости какие. Тот, у кого собачье имя, его зовут Анна.
– А тебе больше нравится Анжель? – спросил Жуйживьом.
Олив залилась краской и потупилась.
– Она просто дура, – сказал Дидиш. – Тот тип тоже слишком стар. Будет он возиться с какой-то сопливой девчонкой!
– А ты ведь не намного старше ее, – сказал профессор.
– Я старше на целых шесть месяцев, – гордо заявил Дидиш.
– Ах, вот оно что… – сказал Жуйживьом. – Ну тогда… – Он наклонился и поцеловал Олив. Потом он поцеловал еще и Дидиша, которого это слегка удивило.
– До свидания, доктор, – сказала Олив.
Жуйживьом сел за руль. Дидиш наконец поднялся и стал рассматривать машину.
– Можно мне порулить немного? – спросил он.
– В другой раз, – сказал Жуйживьом.
– А куда вы едете? – спросила Олив.
– Туда… – Жуйживьом неопределенно махнул в сторону черной зоны.
– Ух ты! – сказал мальчик. – Отец обещал, что, если я хоть раз переступлю границу этой зоны, он меня выдерет!
– И мой тоже, – закивала Олив.
– А вы ни разу не пытались туда попасть? – спросил профессор.
– Ну, вам-то мы можем сказать… Пытались, конечно, но ничего там не увидели…
– Как же вы выбрались?
– Олив туда не входила. Она держала меня.
– Смотрите, больше так не делайте, – предостерег профессор.
– Да там и нет ничего интересного, – сказала Олив. – Ничегошеньки не видать. Ой, смотрите, кто это там?
Дидиш поглядел вдаль:
– Похоже, велосипедист.
– Я поехал, – сказал Жуйживьом. – Прощайте, дети.
Он еще раз поцеловал Олив. Она охотно позволяла это делать, если ее целовали нежно.
Оживший мотор визгливо завыл; профессор с места врубил скорость. У подножия дюны машина фыркнула и разом махнула через хребет. Теперь Жуйживьом не менял направления. Уверенной рукой он сжимал руль, нога упрямо давила на газ. Ему казалось, что он мчится прямо на стену. Черная зона приближалась и росла, загораживая собою все. Внезапно машину накрыл тяжелый ледяной мрак. В том месте, где это произошло, в черной стене осталась вмятина, мало-помалу затянувшаяся. Как смятая резина медленно принимает изначальную форму, так непроницаемая стена постепенно восстановила свою ровную и гладкую поверхность. Только двойной след шин напоминал о том, что здесь только что проехал доктор Жуйживьом.
Велосипедист соскочил на землю в нескольких метрах от детей, следивших за его приближением, и подошел, ведя велосипед за руль. Колеса увязали в песке по самые ободья, и никелированные детали успели отшлифоваться до ослепительного блеска.
– Здравствуйте, дети, – сказал инспектор.
– Здравствуйте, месье, – ответил Дидиш.
Олив придвинулась ближе к мальчику. Ей не понравилась фуражка велосипедиста.
– Вы тут не видели человека по имени
